Неохотно, через силу Анна отцепила скрюченные, тонкие, словно розги, пальцы от сморщенной шеи одного из Остиновских матросов, узнать теперь в котором человека было затруднительно: в грязи валялся иссушенный труп. Мумия, наподобие тех, которые иной раз выкапывают под залежами песчаника в Темискаре. Лавэй не сразу поняла, что именно она сделала. А когда поняла - ей стало не притворно страшно. Похожее случалось лишь однажды в масштабах менее пугающих, но, тем не менее, вряд ли Анна была готова осознать и принять, что сейчас, вот именно сей момент, сама не понимая, как - использовала проклятую магию. Магию крови. Созерцать содеянное, пугаться, прятать труп, бежать вон на корабль или к старухе Мэг, за разъяснениями и объяснениями? - мысли колючими вспышками возникали одна за другой в неожиданным образом прояснившейся голове. И именно в этот момент - когда глаза перестали видеть кровавую тьму и мешанину расплывчатых силуэтов, но увидели утонувший в синих сумерках пляж, иссушенный труп и мальчишку, который только что прирезал второго матроса - именно в этот момент до Анны дошло, что этот парень - тот самый рыжий музыкант из таверны, и это именно он отвоевал для нее несколько драгоценных минут. А, может быть, и ее собственную жизнь, если она мудро воспользуется этими минутами. Мудро было бы уйти, пока Остин недолго занят новой игрушкой.
Рыжий соловей, будучи явно не робкого десятка, ломанулся на Остина с боевым кличем. Осознавал ли парнишка то, что может сейчас распрощаться с жизнью? Ради чего? Ради кого? Почему не дал деру, а ввязался в чужие проблемы? Лавэй не могла понять этой безмозглой самоотверженности: на острове мало кого волновала иная судьба, кроме своей собственной. Понять не могла, но и уйти не могла тоже. Капитан умела быть благодарной, хоть это и выходило боком ей слишком часто. Парню необходимо было помочь - Остин всегда был отменным фехтовальщиком, уж это на острове знала каждая собака.
Генри сперва шел на парня медленно, словно сытый хищник, покой которого посмели потревожить. Он, поди, даже и не сомневался, что Хью с саблей, украденной у бедняги Стэна (упокой Лукавый его душу) ему - на один зубок. После - рывком вытащил свою, капитанскую саблю. Анна замерла, примеряясь и даже, кажется, забыла, как дышать. Со спины Остин был открыт, но бежать было слишком далеко... Один выпад - и он накормит мальчишку сталью по самую глотку, надо было отвлечь ублюдка. Лавэй вытащила оружие и, спешно поднявшись, крикнула хрипло, но громко, так, что крик ее отрикошетил эхом от драной каменной стены небольшого утеса.
- Эй, Генри! Оставь мальчишку и идем, потолкуем по-взрослому! - она глотнула побольше воздуха, влажного и соленого от моря и пролитой крови, и  громко сплюнула в сторону развалившегося неподалеку трупа, - Или без подмоги Генри Остину не сдюжить? Кажется, в прошлую нашу встречу у тебя все еще были яйца, Генри. Куда же они теперь подевались?
Для Остина это должно было стать, как минимум, неожиданностью: Лавэй, что едва языком ворочала еще каких-то десять-пятнадцать минут назад - вполне себе твердо стояла теперь на ногах. А возле этих самых ног валялся труп одного из помощников Генри. Второй, выпотрошенный Хью, точно рыбка (недаром говорят - удача любит новичков), валялся так же неподалеку, аккурат за Остином. Численный перевес нынче явно был не в его сторону.